об остракизме
May. 24th, 2015 05:44 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
avvaЯ прочитал повесть Юлия Даниэля "Искупление" (1964) - одну из книг, напечатанных за рубежом, за которые его вместе с Синявским судили в 1965-м на знаменитом процессе Синявского-Даниэля (и посадили на 5 лет, добавлю для молодого поколения).
Вот краткий пересказ ее сюжета - наверное, надо сказать "спойлер", но вообще-то это не детектив и не сериал, повесть вполне можно прочитать, и зная сюжет.
Герой - 37-летний художник-график по имени Виктор Вольский - встречает у знакомых смутно знакомого человека. Оказывается, что этот человек, Феликс Чернов, вернулся после отсидки, а посадили его в 51-м после разговора о Сталине, в компании Вольского и еще троих. Но из этих троих один сел вместе с ним, другой был его ближайшим другом и потому вне подозрений (с тех пор умер), а третья была его любимой женщиной и они жили вместе. Поэтому Чернов уверен без сомнений, что донес на него Вольский, и поклялся, что когда вернется, сделает так, что Вольский будет как прокаженный, ни один честный человек с ним не заговорит, ни одна женщина к нему не приблизится.
Вольский никогда ни на кого не доносил, но не видит, как может в этом убедить Чернова. Он мечется между желанием оправдаться и ощущением, что он все равно должен пострадать, хоть и невиновен, потому что ничего не сделал против происходившего тогда. Чернов начинает рассказывать всем о том, что Вольский доносчик. От него отворачиваются почти все друзья и знакомые. Коллеги на работе перестают с ним здороваться. Любимая женщина ему верит, но не в силах никого больше убедить, и говорит, что не может вынести постоянное давление на нее и должна уйти. После сцены нервного срыва в театре Вольский сходит с ума и сюжет заканчивается в психиатрической больнице.
Мне интересно было бы узнать мнение публики о том, насколько сюжет правдоподобен. Объясню, что я имею в виду. Главный герой, Вольский, вращается в среде фрондирующей интеллигенции, но это не диссиденты, не отказники, не подписанты. Более того, работает он в совершенно стандартной советской конторе, рисует рекламные плакаты для гос. учреждений и всяких праздников. Но при этом полагается само собой разумеющимся, что его сослуживцы, во-первых, узнают о распостраняющемся слухе, и во-вторых, поголовно подвергнут его остракизму; и то же верно в отношении почти всех его знакомых и друзей - они звонят ему и требуют не считать их более знакомыми итд. Мне не кажется интуитивно убедительным, что - пусть оттепель, пусть все на свете - в 1964-м году образованный слой общества был настолько тесно взаимосвязан и настолько объединен в ненависти к сталинизму, что одного такого обвинения было достаточно для всеобщего остракизма; мне кажется скорее более вероятным, что, может быть, он потерял бы часть друзей и не более того. Но я не жил в 1960-е, разумеется. Буду благодарен за ваше мнение о том, насколько описанное в повести реально в качестве истории из жизни - особенно тех, кто в то время уже жил осознанной жизнью (но и не только их).
(скажем, если сравнить с нашим временем в России, то мне кажется очевидным, что такого механизма всеобщего остракизма за доносительство нет, и даже ничего похожего. Распостранилось слово "нерукопожатный", но его саркастическая популярность скорее подчеркивает, что никакой реальной нерукопожатности нет. Всякие люди подавали и подают доносы на других по 282-й статье за крамольные речи, люди за них садятся в тюрьму, и ничего. Журналист Ольшанский пишет публичный донос сепаратистам о том, где нужно ловить недружественного журналиста Азара, и ничего, не испытывает общественную смерть. И так далее)
Вот краткий пересказ ее сюжета - наверное, надо сказать "спойлер", но вообще-то это не детектив и не сериал, повесть вполне можно прочитать, и зная сюжет.
Герой - 37-летний художник-график по имени Виктор Вольский - встречает у знакомых смутно знакомого человека. Оказывается, что этот человек, Феликс Чернов, вернулся после отсидки, а посадили его в 51-м после разговора о Сталине, в компании Вольского и еще троих. Но из этих троих один сел вместе с ним, другой был его ближайшим другом и потому вне подозрений (с тех пор умер), а третья была его любимой женщиной и они жили вместе. Поэтому Чернов уверен без сомнений, что донес на него Вольский, и поклялся, что когда вернется, сделает так, что Вольский будет как прокаженный, ни один честный человек с ним не заговорит, ни одна женщина к нему не приблизится.
Вольский никогда ни на кого не доносил, но не видит, как может в этом убедить Чернова. Он мечется между желанием оправдаться и ощущением, что он все равно должен пострадать, хоть и невиновен, потому что ничего не сделал против происходившего тогда. Чернов начинает рассказывать всем о том, что Вольский доносчик. От него отворачиваются почти все друзья и знакомые. Коллеги на работе перестают с ним здороваться. Любимая женщина ему верит, но не в силах никого больше убедить, и говорит, что не может вынести постоянное давление на нее и должна уйти. После сцены нервного срыва в театре Вольский сходит с ума и сюжет заканчивается в психиатрической больнице.
Мне интересно было бы узнать мнение публики о том, насколько сюжет правдоподобен. Объясню, что я имею в виду. Главный герой, Вольский, вращается в среде фрондирующей интеллигенции, но это не диссиденты, не отказники, не подписанты. Более того, работает он в совершенно стандартной советской конторе, рисует рекламные плакаты для гос. учреждений и всяких праздников. Но при этом полагается само собой разумеющимся, что его сослуживцы, во-первых, узнают о распостраняющемся слухе, и во-вторых, поголовно подвергнут его остракизму; и то же верно в отношении почти всех его знакомых и друзей - они звонят ему и требуют не считать их более знакомыми итд. Мне не кажется интуитивно убедительным, что - пусть оттепель, пусть все на свете - в 1964-м году образованный слой общества был настолько тесно взаимосвязан и настолько объединен в ненависти к сталинизму, что одного такого обвинения было достаточно для всеобщего остракизма; мне кажется скорее более вероятным, что, может быть, он потерял бы часть друзей и не более того. Но я не жил в 1960-е, разумеется. Буду благодарен за ваше мнение о том, насколько описанное в повести реально в качестве истории из жизни - особенно тех, кто в то время уже жил осознанной жизнью (но и не только их).
(скажем, если сравнить с нашим временем в России, то мне кажется очевидным, что такого механизма всеобщего остракизма за доносительство нет, и даже ничего похожего. Распостранилось слово "нерукопожатный", но его саркастическая популярность скорее подчеркивает, что никакой реальной нерукопожатности нет. Всякие люди подавали и подают доносы на других по 282-й статье за крамольные речи, люди за них садятся в тюрьму, и ничего. Журналист Ольшанский пишет публичный донос сепаратистам о том, где нужно ловить недружественного журналиста Азара, и ничего, не испытывает общественную смерть. И так далее)
