согнулся жгутом
Dec. 24th, 2025 11:43 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
avvaТэффи о К.И.Чуковском (прочитал в ФБ Александра Милованова):
"В скором времени после этого возвращалась я как-то к себе домой и говорит мне горничная, что какой-то господин давно уже дожидается меня и заявил, что пока не дождется - не уйдет. Я никого не приглашала и немного удивилась.
Вхожу в гостиную - никого нет.
Иду дальше. Вхожу в кабинет. И вижу нечто удивительное: сидит за моим письменным столом длинный, черный, носатый, всем известный и поныне у большевиков здравствующие критик и, выдвинув ящики, вывалив из них бумаги, что-то по-видимому, отбирает, потому что с правой стороны аккуратно сложил какие-то письма.
Картина дикая. Не то взломщик, не то обыск делает.
Я так за него сконфузилась, что первым движением было спрятаться за портьеру. Но не успела я двинуться, как он, на мгновение оторвавшись от чтения какого-то письма, быстро скользнул по мне глазами и деловито сказал:
- Подождите минуточку.
Выходило так, что я влезла не вовремя и мешаю человеку дело делать.
- Очень интересно! - продолжал он. - Вы мне это письмо непременно должны подарить. Очень интересно. Оно мне пригодится. Я никак не ожидал, что он может так писать. Ну на что оно вам? Все равно потеряете.
- А что это за письмо? - робко полюбопытствовала я.
- От Кони, - отвечал он, складывая бумагу и запихивая ее в свою записную книжку.
"Нужно ему сказать, что это безобразие, хулиганство... Залез в чужой стол..." - думала я, но никак не могла начать. Он действовал так спокойно и уверенно, что мне начинало казаться, что, может быть, это так и полагается. Уж очень все это было невероятно: и то, что в стол залез, и то, что ничуть не смущен. Словом, я, что называется, оторопела. А он, должно быть, действительно считал свой поступок вполне естественным.
- Слушайте, - сказал он, подымаясь. - Чай пить мне у вас некогда (точно я предлагала!), а пришел я к вам по просьбе Репина. Он просил непременно как можно скорее привезти вас к нему в Куоккалу. Хочет писать ваш портрет. Сегодня уж поздно, а завтра я заеду утром. Будьте готовы. Ну, до свиданья. Спасибо за письмо.
Согнулся жгутом, поцеловал мне руку, и вышел. Я долго сидела за столом, пожимала плечами, смеялась, негодовала, проверяла, какие именно письма побывали у него в руках, злилась, снова смеялась - словом, переживаний хватило на весь вечер."
"В скором времени после этого возвращалась я как-то к себе домой и говорит мне горничная, что какой-то господин давно уже дожидается меня и заявил, что пока не дождется - не уйдет. Я никого не приглашала и немного удивилась.
Вхожу в гостиную - никого нет.
Иду дальше. Вхожу в кабинет. И вижу нечто удивительное: сидит за моим письменным столом длинный, черный, носатый, всем известный и поныне у большевиков здравствующие критик и, выдвинув ящики, вывалив из них бумаги, что-то по-видимому, отбирает, потому что с правой стороны аккуратно сложил какие-то письма.
Картина дикая. Не то взломщик, не то обыск делает.
Я так за него сконфузилась, что первым движением было спрятаться за портьеру. Но не успела я двинуться, как он, на мгновение оторвавшись от чтения какого-то письма, быстро скользнул по мне глазами и деловито сказал:
- Подождите минуточку.
Выходило так, что я влезла не вовремя и мешаю человеку дело делать.
- Очень интересно! - продолжал он. - Вы мне это письмо непременно должны подарить. Очень интересно. Оно мне пригодится. Я никак не ожидал, что он может так писать. Ну на что оно вам? Все равно потеряете.
- А что это за письмо? - робко полюбопытствовала я.
- От Кони, - отвечал он, складывая бумагу и запихивая ее в свою записную книжку.
"Нужно ему сказать, что это безобразие, хулиганство... Залез в чужой стол..." - думала я, но никак не могла начать. Он действовал так спокойно и уверенно, что мне начинало казаться, что, может быть, это так и полагается. Уж очень все это было невероятно: и то, что в стол залез, и то, что ничуть не смущен. Словом, я, что называется, оторопела. А он, должно быть, действительно считал свой поступок вполне естественным.
- Слушайте, - сказал он, подымаясь. - Чай пить мне у вас некогда (точно я предлагала!), а пришел я к вам по просьбе Репина. Он просил непременно как можно скорее привезти вас к нему в Куоккалу. Хочет писать ваш портрет. Сегодня уж поздно, а завтра я заеду утром. Будьте готовы. Ну, до свиданья. Спасибо за письмо.
Согнулся жгутом, поцеловал мне руку, и вышел. Я долго сидела за столом, пожимала плечами, смеялась, негодовала, проверяла, какие именно письма побывали у него в руках, злилась, снова смеялась - словом, переживаний хватило на весь вечер."
