мимоходом

[avva]

Когда читаешь "Клариссу" Ричардсона, создаётся такое впечатление: герои проводят вообще всё время, что остаётся у них после сна и еды, за прилежным сочинением длиннющих писем друг другу. Время от времени у них случаются небольшие перерывы - ну, скажем, перья кончились или слуги должны свечи сменить, - и тогда они срываются с места и мчатся куда-нибудь очень быстро всё делать: объясняться в любви, совершать романтические прогулки, драться на дуэлях, закатывать скандалы, падать в обмороки, слегать в постель с тяжёлой лихорадкой... На всё это у них есть от силы несколько минут каждый день, потому что всё остальное время уходит на составление писем, в которых они так подробно всё это описывают. Поэтому диалоги они, наверное, оттарабанивают с неестественной скоростью, а романтические прогулки превращаются в бег с препятствиями. Но вот уже сменили свечи, заточили перья, и герои мчатся обратно в свои комнаты, писать, писать, писать долгие часы обо всём, что случилось с ними за эти долгие минуты.

(как пишет автор предисловия: "The skillful and intelligent use of the letter as a medium of narrative may be thought to compensate for the desperate shifts and some patent absurdities in which Richardson is involved: the letters exchanged between persons living in the same house, the copies made, the exactness of memory for details of conversation, and, above all, the time occupied by his characters at their writing tables.")

Comments

[meangel.livejournal.com]

Стоит вам только заглянуть в дневники, написанные столетие спустя после Ричардсона, вас поразит обилие мыслей и рассуждений, которого вы не встречали раньше. Ответственность за это во многом несет на себе Ричардсон. Он стал первым, кто попробовал выступить посредником в выражении мыслей и чувств: того, что его современники называли «сантиментами», -- в противоположность описанию простого действия. Его романы были безмерно скучны, но они никогда не надоедали, поскольку они никогда не могли надоесть самому Ричардсону. Идеи и рассуждения сливались в единый широкий, медленный, величественный поток, подобно ларго из какой-нибудь симфонии. Джонсон как-то сказал, что если читать Ричардсона ради самих историй, рассказанных в романах, то можно повеситься от скуки; и это верно, поскольку в них всегда очень мало внешнего действия. Трагедия же разыгрывается внутри самих героев. Поэтому Ричардсон научил своих современников тому, что с помощью написанного слова они могут погружаться во внутренний мир и его события.

http://spintongues.vladivostok.com/colinwilson3.htm