![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
avvaЯ не настаиваю, что именно так и было. Но могло, наверное, быть и так?
Скажем, написал писатель книгу. Современникам она не очень по душе пришлась, потому что стиль у неё - неровный, взбалмошный, плохо выписанный. Автору очень нравятся разного рода архаично-поэтичные слова и выражения; и в то же время он сочетает их самым нелепым образом с бюрократичными фразами своего времени. Его герои говорят то на диалекте, то на сленге, а то почему-то переключаются на старый благообразный язык изящной словесности дедовского поколения, а то и более ранних времён. И переключения эти нередко случаются в пределах одного абзаца или предложения. Всё это воспринимается как мешанина стилей, притом совершенно нефункциональная, ничему не помогающая. Стиль автора неряшлив, небрежен, он не чувствует язык, не может нормально передать живую речь, он склонен к диким выкрутасам - так думают современники. Книгу и автора постепенно забывают.
Проходит поколение, или два поколения, или три. Случайным читателям полузабытой книги теперь всё представляется в совсем ином свете. Для них весь этот язык - архаичен, все эти слова - старые, все эти фразы, выражения, обращения, диалоги покрыты дымкой старины. Они не ощущают смешения стилей. Вместо нелепых выкрутасов они видят архаичную живость и напор. И теперь, когда нет этого стилистического мельтешения перед глазами, на передний план выступают другие достоинства этой книги, достоинства совершенно всамделишные, не вновь выдуманные, бывшие там и раньше, но скрытые от современников автора его же собственным стилем.
Автора вспоминают, хвалят, переиздают, читают, изучают. И то и дело повторяют: как же они могли, современники-то? Такой талант не оценить, упустить, не понять, забыть?
По этой записи можно догадаться, наверное, какую книгу я читаю сейчас по-английски.
Скажем, написал писатель книгу. Современникам она не очень по душе пришлась, потому что стиль у неё - неровный, взбалмошный, плохо выписанный. Автору очень нравятся разного рода архаично-поэтичные слова и выражения; и в то же время он сочетает их самым нелепым образом с бюрократичными фразами своего времени. Его герои говорят то на диалекте, то на сленге, а то почему-то переключаются на старый благообразный язык изящной словесности дедовского поколения, а то и более ранних времён. И переключения эти нередко случаются в пределах одного абзаца или предложения. Всё это воспринимается как мешанина стилей, притом совершенно нефункциональная, ничему не помогающая. Стиль автора неряшлив, небрежен, он не чувствует язык, не может нормально передать живую речь, он склонен к диким выкрутасам - так думают современники. Книгу и автора постепенно забывают.
Проходит поколение, или два поколения, или три. Случайным читателям полузабытой книги теперь всё представляется в совсем ином свете. Для них весь этот язык - архаичен, все эти слова - старые, все эти фразы, выражения, обращения, диалоги покрыты дымкой старины. Они не ощущают смешения стилей. Вместо нелепых выкрутасов они видят архаичную живость и напор. И теперь, когда нет этого стилистического мельтешения перед глазами, на передний план выступают другие достоинства этой книги, достоинства совершенно всамделишные, не вновь выдуманные, бывшие там и раньше, но скрытые от современников автора его же собственным стилем.
Автора вспоминают, хвалят, переиздают, читают, изучают. И то и дело повторяют: как же они могли, современники-то? Такой талант не оценить, упустить, не понять, забыть?
По этой записи можно догадаться, наверное, какую книгу я читаю сейчас по-английски.
