Вышла книга Бьоя Касареса - воспоминания и дневниковые записи о Борхесе. Подробная рецензия в TLS сравнивает ее с биографией Бозвела. Ух... завидую испаноязычным. Поскорее бы перевели.
Jun. 30th, 2007
еще одна сомнительная аналогия
Jun. 30th, 2007 06:13 pmПруст опять:
В недавно прочитанной "The Trouble with Physics" Ли Смолина (Lee Smolin) обсуждается в какой-то момент первые несколько секунд жизни Вселенной после Большого Взрыва. Автор говорит о том, что первые несколько стотысячных долей секунды (кажется, так) вселенная существовала в виде столь горячей плазмы - речь идет о совершенно невообразимых температурах - что в ней не было различия между материей и энергией, и только после очень быстрого охлаждения до всего лишь каких-то там миллионов градусов произошло это разделение на материю и энергию как разные понятия. Я не очень понимаю, что это значит - надо, наверное, много изучить в физике, чтобы понять. Но это описание меня потрясло несколько недель назад, и сейчас, на этом отрывке из Пруста, сразу вспомнилось.
Я был убежден, что, если б мои родители позволили мне в то время, когда я читал книгу, посетить описываемую в ней страну, я сделал бы огромный шаг вперед в овладении истиной. В самом деле, хотя мы всегда испытываем такое ощущение, будто нас окружает наша душа, однако она не рисуется нам в виде неподвижной темницы, — скорее нам чудится, будто нас уносит вместе с нею неукротимое стремление вырваться из нее во внешний мир, — стремление, к которому примешивается разочарование, потому что мы слышим вокруг себя все те же созвучия, но то не отзвук, долетающий извне, а отголосок внутренней вибрации. Мы пытаемся обнаружить на предметах, которые благодаря этому стали для нас драгоценными, отсвет нашей души; нас постигает разочарование, когда мы убеждаемся, что на самом деле они лишены того обаяния, которым их наделило в нашем сознании соседство с некоторыми мыслями; порой мы проявляем душевные наши силы во всей их чуткости и во всем их величии, чтобы воздействовать на существа, которые, как нам подсказывает чувство, находятся вне нас, за пределами нашей досягаемости. Вот почему, если я неизменно представлял себе вокруг любимой женщины местность, в ту пору для меня особенно желанную, если мне хотелось, чтобы именно она увлекла меня туда, открыла мне доступ в неведомый мир, то это не было простой, случайной ассоциацией представлений; нет, мои мечты о путешествии и мечты о любви были тогда двумя моментами, которые я теперь искусственно разделяю, — это все равно как если бы я рассекал на разной высоте с виду неподвижную, радужную струю воды, — двумя моментами в едином и не преломляющемся взмете всех моих жизненных сил.
В недавно прочитанной "The Trouble with Physics" Ли Смолина (Lee Smolin) обсуждается в какой-то момент первые несколько секунд жизни Вселенной после Большого Взрыва. Автор говорит о том, что первые несколько стотысячных долей секунды (кажется, так) вселенная существовала в виде столь горячей плазмы - речь идет о совершенно невообразимых температурах - что в ней не было различия между материей и энергией, и только после очень быстрого охлаждения до всего лишь каких-то там миллионов градусов произошло это разделение на материю и энергию как разные понятия. Я не очень понимаю, что это значит - надо, наверное, много изучить в физике, чтобы понять. Но это описание меня потрясло несколько недель назад, и сейчас, на этом отрывке из Пруста, сразу вспомнилось.
American Film Institute опубликовал список 100 лучших американских фильмов, по результатам опроса полутора тысяч "artists and leaders in the film industry".
Из десятки лучших я видел шесть.
Впрочем, не очень ясно, насколько авторитетным можно считать список, в котором в сотню лучших вошли такая жемчужина американского кинематографа, как "The Sixth Sense".
Из десятки лучших я видел шесть.
Впрочем, не очень ясно, насколько авторитетным можно считать список, в котором в сотню лучших вошли такая жемчужина американского кинематографа, как "The Sixth Sense".
немного об умеренном исламе
Jun. 30th, 2007 08:21 pmХорошая статья Хитченса о всевозможных "исламских протестах".
Вообще, мне кажется, вопрос вероотступничества - важный аргумент в бесконечном разговоре о разделении "ислама" и "исламизма", или "умеренного" и "радикально-террористского" ислама. Мусульман в мире - больше миллиарда; это очень много людей разных рас и национальностей, живущих в разных по своему устройству государствах. Насколько такие группы, как "Аль-Кайда", или такие события, как массовые протесты против датских карикатур или слов Папы римского, с сжиганием флагов и атаками на посольства - насколько они по душе "мусульманам вообще", всему этому миллиарду. Можно ли выделить "умеренный ислам", способный противостоять радикальному исламу или "исламизму", и если он существует, то где его политические проявления?
У этих вопросов нет, по-моему, простых ответов. Глупо как утверждать, что все мусульмане как один готовы взорвать себя во славу Аллаха или безоговорочно поддерживают такие акты - так и заявлять, что исламисты - незначительное меньшинство, никакого отношения не имеющее к "религии мира". Даже, скажем, опросы общественного мнения (среди тех исламских общин и в тех странах, где их можно вообще объективно провести) показывают, что все не так просто.
Почему вероотступничество может играть важную роль в этом споре? Потому что, кажется, нет особых споров с тем, что согласно не только радикальному, но и вполне "мейнстримному" исламу наказанием за переход из ислама в другую веру должна быть смерть. Конечно, религиозное движение, которое настаивает на смертной казни за вероотступничество, нормальные люди не могут считать умеренным или "религией мира".
Скажем, Википедия пишет:
Может быть, можно представить вопрос о вероотступничестве в качестве лакмусовой бумажки современного ислама. Если действительно только "очень незначительное" число исламских авторитетов противится смертной казни за переход в другую веру, а "мейнстримный" ислам считает это правильным наказанием - даже пусть не во всех исламских странах оно практикуется - то несколько сомнительным кажется утверждение, что есть "умеренный ислам", ничуть не более кровожадный, чем другие мировые религии нашего времени.
Вообще, мне кажется, вопрос вероотступничества - важный аргумент в бесконечном разговоре о разделении "ислама" и "исламизма", или "умеренного" и "радикально-террористского" ислама. Мусульман в мире - больше миллиарда; это очень много людей разных рас и национальностей, живущих в разных по своему устройству государствах. Насколько такие группы, как "Аль-Кайда", или такие события, как массовые протесты против датских карикатур или слов Папы римского, с сжиганием флагов и атаками на посольства - насколько они по душе "мусульманам вообще", всему этому миллиарду. Можно ли выделить "умеренный ислам", способный противостоять радикальному исламу или "исламизму", и если он существует, то где его политические проявления?
У этих вопросов нет, по-моему, простых ответов. Глупо как утверждать, что все мусульмане как один готовы взорвать себя во славу Аллаха или безоговорочно поддерживают такие акты - так и заявлять, что исламисты - незначительное меньшинство, никакого отношения не имеющее к "религии мира". Даже, скажем, опросы общественного мнения (среди тех исламских общин и в тех странах, где их можно вообще объективно провести) показывают, что все не так просто.
Почему вероотступничество может играть важную роль в этом споре? Потому что, кажется, нет особых споров с тем, что согласно не только радикальному, но и вполне "мейнстримному" исламу наказанием за переход из ислама в другую веру должна быть смерть. Конечно, религиозное движение, которое настаивает на смертной казни за вероотступничество, нормальные люди не могут считать умеренным или "религией мира".
Скажем, Википедия пишет:
...according to most scholars, if a Muslim consciously and without coercion declares their rejection of Islam and does not change their mind after the time given to him/her by a judge for research, then the penalty for male apostates is the death penalty, or, for women, life imprisonment. However, this view has been rejected by an extremely small minority of modern Muslim scholars...
Может быть, можно представить вопрос о вероотступничестве в качестве лакмусовой бумажки современного ислама. Если действительно только "очень незначительное" число исламских авторитетов противится смертной казни за переход в другую веру, а "мейнстримный" ислам считает это правильным наказанием - даже пусть не во всех исламских странах оно практикуется - то несколько сомнительным кажется утверждение, что есть "умеренный ислам", ничуть не более кровожадный, чем другие мировые религии нашего времени.