ночные стихи

[avva]

120 лет Осипу Мандельштаму, спасибо aptsvet'у, напомнил.

* * *

Я не знаю, с каких пор
Эта песенка началась,—
Не по ней ли шуршит вор,
Комариный звенит князь?

Я хотел бы ни о чем
Ещё раз поговорить,
Прошуршать спичкой, плечом
Растолкать ночь, разбудить;

Раскидать бы за стогом стог,
Шапку воздуха, что томит;
Распороть, разорвать мешок,
В котором тмин зашит.

Чтобы розовой крови связь,
Этих сухоньких трав звон,
Уворованная нашлась
Через век, сеновал, сон.

1922



* * *

Ma voix aigre et fausse…
P. Verlaine

Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни — шерри-бренди,—
Ангел мой.

Там, где эллину сияла
Красота,
Мне из черных дыр зияла
Срамота.

Греки сбондили Елену
По волнам,
Ну, а мне — соленой пеной
По губам.

По губам меня помажет
Пустота,
Строгий кукиш мне покажет
Нищета.

Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли —
Все равно;
Ангел Мэри, пей коктейли,
Дуй вино.

Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни — шерри-бренди,—
Ангел мой.

2 марта 1931

Comments

[not-one.livejournal.com]

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!

[not-one.livejournal.com]

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда...
Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
Чтобы в ней к рождеству отразилась семью плавниками звезда.

И за это, отец мой, мой друг и помощник мой грубый,
Я — непризнанный брат, отщепенец в народной семье —
Обещаю построить такие дремучие срубы,
Чтобы в них татарва опускала князей на бадье.

Лишь бы только любили меня эти мерзлые плахи,
Как, нацелясь на смерть, городки зашибают в саду,—
Я за это всю жизнь прохожу хоть в железной рубахе
И для казни петровской в лесах топорище найду.

[not-one.livejournal.com]

только сейчас написав коммент, посмотрела по ссылке и увидела что aptsvet именно это стихотворение выложил... поразительно )))!

значит не одна я считаю что оно лучшее..

[dishu.livejournal.com]

спасибо. сижу, перечитываю.

и всё таки

[color-de-zafiro.livejournal.com]

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гёте, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.

Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.

Январь 1934, Москва

[z-ya.livejournal.com]

Бессонница. Гомер...
Только разве не 3его числа было др?

[avva.livejournal.com]

По старому стилю.

[zoster-toster.livejournal.com]

На оба этих стихотворения есть замечательные песни Валентина Сильвестрова.

[auth-r.livejournal.com]

luchshe Alli pugachevoi madnelshtama ne peli :))

[bonny-par-ker.livejournal.com]

Heavy sarcasm detected.

[auth-r.livejournal.com]

u think?! :))

ona Zvetaevu luchshe pela. ei bol'she podxodit. takaya je isterichnaya. no eto bilo davno. u nee eshe togda golos bil.

[bonny-par-ker.livejournal.com]

Про Цветаеву соглашусь) Даже не знаю, у кого бы еще также хорошо получилось.

[auth-r.livejournal.com]

oh, vtoroi stix - moi lubimeishii. ya pervoe chetverostish'e vsegda povtaryau. spasibo ogromnoe!

u menya drug iz novosibirska (seichas v Madisone) Mandelshtama kogda to davno eshe v 70e nabiral tam v ussr. on mne podaril vse sobranie (ili to nemnogoe, chto ostalos).

[creaturen2.livejournal.com]

Ммм... Я не понял этих стихов, они кажутся мне бессвязным бредом. Видимо, слишком неотесан для восприятия высокой литературы :(

[auth-r.livejournal.com]

vidimo. :( ochen jal', na samom dele. a vot etot kak?!

Я наравне с другими
Хочу тебе служить,
От ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляет слово
Мне пересохших уст,
И без тебя мне снова
Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И сам себя несу я,
Как жертву палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь.
На дикую, чужую
Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,
И я скажу тебе,
Не радость, а мученье
Я нахожу в тебе.
И, словно преступленье,
Меня к тебе влечет
Искусанный в смятеньи
Вишневый нежный рот.

Вернись ко мне скорее,
Мне страшно без тебя,
Я никогда сильнее
Не чувствовал тебя,
И все, чего хочу я,
Я вижу наяву.
Я больше не ревную,
Но я тебя зову.

[creaturen2.livejournal.com]

Ну, тут хотя бы связный текст :) Не скажу, что я в восторге, или что он запал мне в душу, однако понравилось.

[auth-r.livejournal.com]

ili vot eto:
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса: не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,Ч
Не Елена, другая, как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

[bonny-par-ker.livejournal.com]

Ой, спасибо, что напомнили!

[bbb.livejournal.com]

Переуважена, перечерна, вся в холе,
Вся в холках маленьких, вся воздух и призор,
Вся рассыпаючись, вся образуя хор, —
Комочки влажные моей земли и воли...

В дни ранней пахоты черна до синевы,
И безоружная в ней зиждется работа —
Тысячехолмие распаханной молвы:
Знать, безокружное в окружности есть что-то.

И все-таки, земля — проруха и обух.
Не умолить ее, как в ноги ей ни бухай:
Гниющей флейтою настраживает слух,
Кларнетом утренним зазябливает ухо...

Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте!
Ну, здравствуй, чернозем: будь мужествен, глазаст...
Черноречивое молчание в работе.

[faina.livejournal.com]

Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт,
Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте,
А небо, небо - твой Буонаротти...

[from-ulyanowsk.livejournal.com]

Спасибо.

[e2pii1.livejournal.com]

В Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем,
И блаженное, бессмысленное слово
В первый раз произнесем.
В черном бархате советской ночи,
В бархате всемирной пустоты,
Все поют блаженных жен родные очи,
Все цветут бессмертные цветы.

Дикой кошкой горбится столица,
На мосту патруль стоит,
Только злой мотор во мгле промчится
И кукушкой прокричит.
Мне не надо пропуска ночного,
Часовых я не боюсь:
За блаженное, бессмысленное слово
Я в ночи советской помолюсь.

Слышу легкий театральный шорох
И девическое "ах" --
И бессмертных роз огромный ворох
У Киприды на руках.
У костра мы греемся от скуки,
Может быть, века пройдут,
И блаженных жен родные руки
Легкий пепел соберут.

Где-то грядки красные партера,
Пышно взбиты шифоньерки лож,
Заводная кукла офицера --
Не для черных душ и низменных святош...
Что ж, гаси, пожалуй, наши свечи
В черном бархате всемирной пустоты.
Все поют блаженных жен крутые плечи,
А ночного солнца не заметишь ты.

25 ноября 1920

In St. Petersburg again we come together,
As though Sun inside there we interred
As though for the first time and forever
We pronounced the blessed, thoughtless word.
In black velvet of a Soviet even,
In black velvet global emptiness,
Sing the darling eyes of blissful women,
Deathless flowers blossom and caress.

Like a wildcat the city her back arches
Over the bridge the patrol stands in line
An angry motor through the darkness marches
And like a cookoo-bird begins to whine.
I need no nightly pass across the bridge
I do not fear the nightly watchmen;
And this one time for blessed, thoughtless speech
I will make prayer on a Soviet even.

The light theaterical whispering sounds
A women's sighing and their gentle charm
And deathless roses in a giant mound
Lying upon white Kypris's gentle arm.
From boredom we are warming at a campfire,
Centuries will pass without harm,
And light ashes gather and inspire
The blessed, blissful women's darling arms.

Red garden rows of gallery somewhere,
In sumptious chiffon draped, boxes stand tall,
The windup doll of army officer -
Not for vile hypocrites and for black souls.
Well then, put out our candles with your finger,
Black velvet of world emptiness, sail free,
The blissful women's shoulders are singing
And the nocturnal sun you will not see.



We shall meet again, in Petersburg,
as though we had buried the sun there,
and then we shall pronounce for the first time
the blessed word with no meaning.
In the Soviet night, in the velvet dark,
in the black velvet Void, the loved eyes
of the blessed women are still singing,
flowers are blooming that will never die.

The capital hunches like a wild cat,
a patrol is stationed on the bridge,
a single car rushes past in the dark,
snarling, hooting like a cuckoo.
For this night I need no pass.
I’m not afraid of the sentries.
I will pray in the Soviet night
for the blessed word with no meaning.

A rustling, as in a theater,
and a girl suddenly crying out,
and the arms of Cypris are weighed down
with roses that will never fall.
For something to do we warm ourselves at a bonfire,
maybe the ages will die away
and the loved hands of the blessed women
will brush the light ashes together.

Somewhere audiences of red flowers exist,
and the fat sofas of the loges,
and a clockwork officer
looking down on the world.
Never mind if our candles go out
in the velvet, in the black Void. The bowed shoulders
of the blessed women are still singing.
You’ll never notice the night’s sun.

-------

За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,

Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

17-18 марта 1931; 1935

[tuule-sisekylg.livejournal.com]

спасибо.
и ведь никого до сих пор даже рядом не поставить. потому что бродский, он - другой все-таки

[lanatoly.livejournal.com]

А рядом и не надо. Они все другие: Бродский, Пастернак, Ахматова, Цветаева. Каждый нам по своему ценен.

[nuladno.livejournal.com]

Я с дымящей лучиной вxожу
К шестипалой неправде в избу:
- Дай-ка я на тебя погляжу,
Ведь лежать мне в дубовом гробу.

А она мне соленыx грибков
Вынимает в горшке из-под нар,
А она из ребячьиx пупков
Подает мне горячий отвар.

Заxочу,- говорит,- дам еще!..
Ну, а я не дышу, сам не рад.
Шасть к порогу - куда там... в плечо
Уцепилась и тащит назад.

Вошь да глушь у нее, тишь да мша,-
Полуспаленка, полутюрьма...
- Ничего, xороша, xороша...
Я и сам ведь такой же, кума.
1931

[lanatoly.livejournal.com]

Мы с тобой на кухне посидим.
Сладко пахнет серый керосин.
Острый нож и хлеба коравай.
Хочешь - примус туго накачай,
А не то, верёвок наплети,
Навязать корзины до зари.
Мы с тобой уедем на вокзал,
Где бы нас никто не отыскал.

[michk.livejournal.com]

Уничтожает пламень
Сухую жизнь мою,
И ныне я не камень,
Я дерево пою.

Оно легко и грубо,
Из одного куска
И сердцевина дуба,
И весла рыбака.

Bбивайте крепче сваи,
Стучите, молотки,
О деревянном рае,
Где вещи так легки.

[mgar.livejournal.com]

Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!
Я нынче славным бесом обуян,
Как будто в корень голову шампунем
Мне вымыл парикмахер Франсуа.

Держу пари, что я еще не умер,
И, как жокей, ручаюсь головой,
Что я ещё могу набедокурить
На рысистой дорожке беговой.

Держу в уме, что нынче тридцать первый
Прекрасный год в черемухах цветет,
Что возмужали дождевые черви
И вся Москва на яликах плывет.

Не волноваться. Нетерпенье — роскошь,
Я постепенно скорость разовью —
Холодным шагом выйдем на дорожку —
Я сохранил дистанцию мою.

как раз вечор вспоминал одно из любимых:

[elcour.livejournal.com]

Кому зима — арак и пунш голубоглазый,
Кому душистое с корицею вино,
Кому жестоких звезд соленые приказы
В избушку дымную перенести дано.

Немного теплого куриного помета
И бестолкового овечьего тепла;
Я все отдам за жизнь — мне там нужна забота, —
И спичка серная меня б согреть могла.

Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,
И верещанье звезд щекочет слабый слух,
Но желтизну травы и теплоту суглинка
Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.

Тихонько гладить шерсть и ворошить солому,
Как яблоня зимой, в рогоже голодать,
Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому,
И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.

Пусть заговорщики торопятся по снегу
Отарою овец и хрупкий наст скрипит,
Кому зима — полынь и горький дым к ночлегу,
Кому — крутая соль торжественных обид.
_____________

(В конце 80-х этот стих чудесно перевёл на иврит П. Криксунов. Нигде не могу найти этот перевод. Первую строфу помню, дальше - кусками.)