удар, удар, еще удар, и тысячу, и сотню раз

[avva]

По-моему, я понял, что такое поэзия, в семь (или восемь? девять? если честно, совсем не помню во сколько) лет, когда услышал песню Высоцкого с концовкой

Лежал он и думал, что жизнь хороша,
Кому хороша, а кому... не очень.

Что можно не просто рифмовать, а сознательно отказываться от рифмы - этого я до того не понимал; конечно, я бы не сформулировал тогда это так, но асимметричность этого отказа запала мне в душу. Это была словно загадка, звучавшая в голове снова и снова: как же это так получается? почему так можно? Было более чем очевидно, что эта диссонасная концовка таит в себе несравнимо более важную и прекрасную гармонию, чем все, что могла предоставить тут зарифмованная строка. Но как раскрыть секреты этой гармонии, как вызвать к жизни чудо? Как вышло, что Высоцкий, обычно вполне нормально рифмующий в своих песнях, тут догадался столь гениально сойти с колеи? Я не говорил это все себе такими словами, но примерно так я это ощущал.

О существовании зарифмованного варианта я узнал совершенно случайно, много лет спустя. Мир снова посмеялся надо мной. Что мне оставалось делать? Я ощутил легкую досаду и затаил глубокую обиду.

Comments

incidentally..

[(Anonymous)]

An Anglo-Saxon girlfriend who
has been learning rudiments of
Russian language lately delighted
me with this..

I quote:

`Uronili Mishke na pol,
Otorvali Mishke lapu,
Ya teeper' evo nee broshu,
Potomu chto on ne ochen'..'

PS `Potomu chto' u neye, pravda,
vyshlo naperekosyak, no ya to ponimayu,
i kontsovku ya pomnyu tozhe otchyetlivo,
ya byl ne p'yanyi.