avva | книжное признание

Как я уже упоминал пару раз, я перечитываю "Войну и мир". А до этого я читал ее только один раз, когда мне было четырнадцать или пятнадцать лет, точнее не помню. Помню зато, что заболел гриппом, два дня не ходил в школу, и за это время проглотил всю книгу.

Роман мне очень понравился тогда, но я его почти целиком забыл. Отдельные сцены помнил, а другие - даже знаменитые - нет. Я даже не подозревал, насколько забыл, до сегодняшнего дня. Дело в том, что, по-видимому под влиянием отдельных фраз и аллюзий тут и там я умудрился составить совершенно превратное впечатление о нескольких частях "Войны и мира". Мне казалось, что я помню, что это читал, но понятно теперь, что это была ложная память. И сейчас, во время перечитывания книги, это все рушится.

Фильм знаменитый советский я тоже не смотрел. Зато помню, что на меня произвело впечатление описание этого фильма в какой-то книге (не помню, в какой), где говорилось, что мол, он слишком уж буквально следует книге; вот и в знаменитой сцене, где Толстой подробно описывает дуб, в фильме камера долго и дотошно бродит по этому дубу, испытывая терпение зрителя.

К чему я все это рассказываю? К тому что (эх, больше не оттянуть, надо признаваться) каким-то образом из этих слов про дуб и из еще каких-то отзвуков и случайных фраз у меня сложилось впечатление, что в "Войне и мире" есть такая знаменитая сцена: князь Андрей умирает на поле после битвы под дубом. И вот он, умирая, смотрит на этот дуб, и Толстой подробно его описывает, и в фильме так же.

Теперь, когда я дочитал третий том романа, все дожидаясь этой знаменитой смерти, до меня дошло наконец, что у меня в голове соединились три разные сцены, две из которых я уже неделю или две назад прочитал... лежащий после битвы князь Андрей - одно, знаменитый дуб - другое, а смерть - совсем третье.

Так что теперь, наверное, даже и в моем воображении не останется этой сцены, не останется ничего. Ни широкого поля, посреди которого непонятно каким образом взялся огромный старый дуб. Ни князя Андрея Болконского, отчего-то вдруг именно под этим дубом раненого и лежащего. Ни ветра, шевелящего листву, сквозь которую просачивается белое небо.