avva | как это было

1. Советская литература и секс.

ЖЕНА

Он груб и ревнив, он битюг, а жена
Умна и нежна.

И он потому, потому,
Хоть ревность уже заварила отраву,
Уверен, что ведомо только ему
То — ведомое по мужнему праву.

Он слишком уверен,
Широк, волосат.
Храпит, повернувшись к жене спиною.
А рядом она, как притихший сад,
Когда этот сад
Ещё душен от зноя.

Степан Щипачев, «Четыре стиха». "Знамя", 2/1963, стр. 101.

2. Советская литература и матерщина.

   Шалашов был не в штате. Ему платили деньги по какому-то безлюдному фонду. Так он и назывался, этот фонд. Бухгалтер объяснял:
   — Нет на тебя, друг ситный, единицы. Понимаешь, единицы нет. — И гоготал, будто сам он камни дробил, а не сидел в таочках и выводил цифирки. Старая калоша!
   Шалашов для смеху рассказал Олиференко. А тот неожиданно повёл себя, как бухгалтер.
   — Безлюдный,—неуважительно повторял он. — Без-люд-ный. Выходит, от тебя даже в конторе ничего не останется, не то что вообще...
   — А от тебя останется?
   — От меня определённо останется, — важно сказал Олиференко и написал на песке самшитовой курортной палочкой: «КМК»¹.
   Шалашов потом вернулся и написал носком сандалии другое такое же короткое слово...

¹КМК — Кузнецкий металлургический комбинат.

Илья Зверев, «Государственные и обыкновенные соображения Саши Синева, непридуманные истории». "Знамя", 1/1963, стр. 114-115.

3. Советская литература и Ленин.

Андрей Вознесенский. "Знамя", 1/1963, стр. 100-101.

ГЕНИЙ

Я в Шушенском. В лесу слоняюсь.
     Такая глушь в лесах моих!..
Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.

Уходят имена и числа.
     Меняет гений свой покров.
Он — дух народа. В этом смысле
Был Лениным Андрей Рублев.

Как по архангелам келейным,
     порхал огонь, неукрощен...
И, может, на секунду Лениным
Был Лермонтов и Пугачев.

Но вот в стране узкоколейной,
     шугнув испуганную шваль,
В Ульянова вселился Ленин,
Так что пиджак трещал по швам!

Он диктовал его декреты.
Ульянов был его техредом.

Нацелен и лобаст, как линза,
     он в гневный фокус собирал,
Что думал зал. И афоризмы
Обрушивал на этот зал.

И часто от бессонных планов,
     упав лицом на кулаки,
Устало говорил Ульянов:
«Мне трудно, Ленин. Помоги!»

Когда он хаживал с ружьишком,
     он был не Лениным тогда,
А Ленин с профилем мужицким
Брал легендарно города!

Вносили тело в зал нетопленный,
     а Он — в тулупы, лбы, глаза,
Ушел в нахмуренные толпы,
Как партизан идет в леса.

Он строил, светел и двужилен,
     страну в такие холода!
Не говорите: «Если бы жил он!..»
Вот если б умер, что тогда?

Какая пепельная стужа
     сковала б Родину мою!
Моя замученная муза
Что пела б в лагерном краю?

Как он страдал в часы тоски,
     когда по траурным
          трибунам, —
По сердцу Ленина! —
               тяжки,
Самодержавно и чугунно,
Стуча,
     взбирались
               сапоги!

В них струйкой липкой и опасной
Стекали красные лампасы...
...И как ему сейчас торжественно
И как раскованно —
               сиять,
Указывая
Щедрым
Жестом
На потрясенных марсиан!