атака мимими

В Пражском зоопарке родился попугай, краснобородый лори, и, как пишет redtigra, "они страшно капризные и в неволе почти не размножаются (они и на воле-то так себе это делают). Вот, три дня миминку, зоопарк ходит на цыпочках и боится дышать."

Не могу удержаться, вот фотография:

немного о machine learning

1. plakhov протестует против слишком наивного и устаревшего подхода к анализу климатических данных в эпоху machine learning.
Я не настолько хорошо разбираюсь в этом, чтобы иметь свое мнение о его критике, но может, кому-что еще будет интересно.

2. Как раз сегодня попалась статья: A Few Useful Things to Know about Machine Learning. Довольно хорошая, по-мовму.

тетчер r.i.p.

У меня нет твердого мнения о том, была Тетчер хорошим политиком или нет. Я просто хочу поместить это видео с ее знаменитой фразой "the lady's not for turning", потому что о фразе я знал, но видео раньше не видел.

Вот контекст этой фразы (из блога Crooking Timber):

The context (my apologies to the Brits in the audience; this stuff can be like ancient Greek to us Yanks): In the early 1970s, Tory MP Edward Heath was facing high unemployment and massive trade union unrest. Despite having come into office on a vague promise to contest some elements of the postwar Keynesian consensus, he was forced to reverse course. Instead of austerity, he pumped money into the economy via increases in pensions and benefits and tax cuts. That shift in policy came to be called the “U-Turn.”

Fast forward to 1980: Thatcher had been in power for a year, and the numbers of unemployed were almost double that of the Heath years. Thatcher faced a similar call from the Tory “Wets” in her own party—conservatives who weren’t keen on her aggressive free-market counterrevolution—to do a U-Turn, and many expected she would. This was her response.

мимоходом о дрянной книге

Я продолжаю читать роман фентези The Blade Itself ("Кровь и железо") Джо Аберкромби, хоть и плююсь по дороге. Я начал читать Аберкромби после того, как его порекомендовал в своем блоге Джордж Мартин, и не ожидал, что это окажется так плохо. Но поскольку сюжет все-таки занимательный, страницы листаются, саспенс налицо, я его дочитаю.

Попробую отдать книге должное: хоть я в ней разочарован и ругаю, это не "говнофентези", или, иными словами, не трэш. Автор старается создать интересный мир, изобразить феодализм в нем реалистичными цветами, населить его совсем не банальными персонажами, наделить каждого из них своим голосом и точкой зрения, и рассказать от их лиц занимательную историю. То есть в первом приближании он пытается сделать то же, что Мартин в "Песне льда и огня". Просто у него это получается намного, намного, намного хуже.

Вот несколько примеров того, из-за чего я страдальчески морщился при чтении книги.

1. Автор использует особенно нахальный способ маскировать свои инфодампы (объяснения чего-то якобы для персонажа, на самом деле для читателя):

Она подняла голову и рассматривала монументальную статую Гарода Великого. Суровый взгляд изваяния был устремлен куда-то вдаль.
— Это Гарод Великий? — спросила она.
— Да. В темные века, пока не образовался Союз, он боролся за объединение трех королевств. Он был первым высоким королем.
«Идиот, — подумал Джезаль, — она и так все знает, это же каждому известно».

Вот это "идиот, это же каждому известно" - это забавное, конечно, нахальство, но оно не отменяет неуклюжести этого инфодампа. Такое потом встречается еще пару раз.

2. Общественная организация, политика. Автор стремится описать сложное феодальное общество, с политическими интригами между разными игроками - торговцами, аристократией, Инквизицией, армией - а выходит что-то очень топорное, что не может существовать. Один из главных героев - "инквизитор"-пытчик - значительную часть книги занимается следующим делом. Вместе со своими подручными он арестовывает кого хочет, пытками неограниченной жестокости (любовно описанными автором) заставляет их подписать признание, после чего жертва отправлется на каторгу - без суда, без какого-то рассмотрения. Причем жертва может быть богатым торговцем или даже высокопоставленным чиновником - неважно. Подпись жертвы под признанием убеждает других чиновников, демонстрирующих при этом несовместимую с жизнью в таком обществе наивность (не говоря уж о том, что в описанной схеме непонятно, что мешает подпись просто подделать):

Халлек нахмурился и покачал головой.
— Тойфель... Я работал с ним десять лет. Он мне никогда не нравился...
«И никто другой, судя по твоему виду».
— Но я никогда бы не подумал, что он изменник.
Сульт скорбно покачал головой:
— Мы все тяжело это переживаем. Но вот у меня его признание, черным по белому. — Он со страдальческой миной потряс сложенным листом. — Боюсь, коррупция пустила корни очень глубоко. Кто знает это лучше меня? Моя печальная обязанность — прополка нашего сада.
— Верно, верно, — пробурчал Халлек, угрюмо кивая. — И вы заслуживаете за это благодарности от всех нас. Как и вы, инквизитор.

У описанного механизма нет абсолютно никаких противовесов и ограничений, т.е. по сути дела Инквизиции принадлежит абсолютная власть, и вместе с тем Главный Инквизитор жалуется, что у них связаны руки и потерян авторитет. В общем, все это очень топорно.

3. Автор стремится создать сложных персонажей, в том числе совершенно не положительных (вышеупомянутый инквизитор, или бандит-наемник "Девятипалый", итд.). Он хочет, в теории, чтобы каждый из них говорил своим голосом. Но не может избавиться от необходимости дидактично навязывать читателю свою, авторскую точку зрения, услужливо пояснять, где хорошо и где плохо, отпускать иронические замечания итд. итп. Поэтому получается очень странный эффект, который я бы сравнил с тем, как в фильме "Матрица" Агенты вселяются в тела обычных людей. Персонаж идет себе по жизни, занимается обычными для себя делами - ну там воюет, убивает всех подряд, сжигает деревни... но вдруг в него "вселяется" автор - идет повествование от его лица - и мы обнаруживаем, имея доступ к его внутреннему миру, что он в общем хороший человек, что у него болит душа при виде страданий других, что мучит совесть, когда вспоминает, что натворил в прошлом, когда в нем не сидел автор, и что несправедливость, черствость и ложь окружающих людей вызывают в нем порывы едкого сарказма и иронии. Тут кончается глава, в новой главе повествование идет от лица другого героя, и Агент-автор вселяется уже в него... Есть исключение из этого правила - пытчик-инквизитор, даже когда в него вселился автор, все равно абсурдно жестоко пытает своих жертв. Но при этом мысли у него очень правильные и хорошие (пример см. в прошлой записи), так что все равно выходит когнитивный диссонанс, и ясно, что это автор думает, а не персонаж. Иногда автор выходит даже в прямую речь:

— В настоящий момент наставник Гойл уже покинул Инглию и движется сюда, чтобы вступить в должность наставника Адуи.
«Гойл? Гойл едет сюда? Этот подонок — новый наставник Адуи?»
Глокта не смог сдержать презрительной гримасы.
— Вы с ним не самые лучшие друзья, не так ли, Глокта?
— Он тюремщик, но никак не следователь. Его не интересует, виновен человек или невиновен. Его не интересует истина. Он пытает людей просто ради удовольствия.

До этого три или четыре раза мы видели, как этот Глокта ужасными пытками вырывает признание у людей, про которых отлично знает, что они ни в чем невиновны, но тут внезапно у него обнаруживается стремление к истине. Вообще никакой психологической консистентности у этого персонажа нет.